Я ощущаю свою кожу. Холод крадется по ней, заставляет тело биться в дрожи, напрягать мышцы и снова расслаблять. Я хочу обнять себя, но мои руки связаны. На моей голове душный колпак, наверное, это старый мешок – здесь пахло зерном, пока меня не вырвало. Я знаю, в детстве мы с сестрами натягивали друг на друга такие мешки, только вырезали дырки для глаз. Сейчас я ничего не вижу.
Я слышу скрип колес. Где – то вдалеке приглушенные голоса, но я не могу их разобрать. Я пытаюсь крикнуть, но мой рот забили тряпками и связали толстой веревкой. Я долго пыталась выплюнуть кляп, чуть не проглотила его, и тогда меня вырвало через нос.
Телега останавливается. Кто-то сдергивает с меня тяжелую ткань, и сквозь маленькие дырочки в мешковине я вижу солнечный свет. Он кажется мне очень ярким, но я знаю, это из-за того, что я долго пробыла в темноте.
- Ну и вонища от тебя! – говорит кто – то густым басом. – А еще послушница!
Некто очень сильно хватает меня за руку и рывком скидывает с телеги. Я ударяюсь о землю и мычу от боли. Что-то тяжелое ударяет меня в живот, и я сгибаюсь пополам. Мне так больно, что я только плачу, не в силах вдохнуть или выдохнуть.
- Подъем, шлюха!
Некто снова хватает меня за руку и резко поднимает на ноги. Я стою, согнувшись пополам. Еще немного… еще… Наконец, я делаю вдох. Хочется громко разрыдаться, но мне так страшно, что я только поскуливаю от боли и отчаянья.
Что я вам сделала? Что?!
Мы куда-то идем. Ноги ватные, я постоянно спотыкаюсь. Только сейчас я поняла, что босая. Наверное, я уже поранилась, потому что по ноге течет что-то теплое…
- Обоссалась, шлюха, - брезгливо говорит басовитый. – Эй, Манси! Смотри, шлюха обоссалась!
Издали раздается одобрительный возглас.
Мы остановливаемся. Он стягивает с меня одежду, и я снова начинаю дрожать. Вдруг горячая волна пробегает по моему телу, я ощущаю гулкие удары сердца, я уже рвусь прочь, сквозь колючий кустарник, скорее, скорее прочь!
Удар в плечо заставляет меня упасть. Я бьюсь головой о что-то твердое. Мир в мешке кружится, темнеет…
- Спать собралась! Резвая, черт тебя дери.
Он продолжает стаскивать с меня одежду.
Платье. Чулки. Исподнее.
Куртку он просто разрезал ножом, срезал рукава, чтобы не развязывать мне руки.
Я лежу совсем голая на холодной земле. Я плачу и кричу сквозь кляп и мешок, кричу что есть силы.
- Не мычи ты, - говорит басовитый и снова поднимает меня на ноги. – А хороша ведь. Эй, Манси! Скажи, хороша!
Сзади снова раздается одобрительный возглас. Он ведет меня куда-то, я спотыкаюсь и падаю, но басовитый снова поднимает меня.
Наконец мы пришли. Стопами я ощущаю обрыв. Похоже, под ногами пропасть. Я не понимаю, зачем… Что происходит! Что?!
- Наконец избавимся от этой вони, - говорит мучитель и толкает меня в пропасть. Миг падения…

- Черт возьми. Черт возьми! – с этими словами я резко вскочил и затравленно посмотрел на Бранна.
- Что случилось? – Бранн вяло взглянул на меня. Его налитые тьмой глаза зловеще сверкнули в лучах холодного солнца. Я сделал глубокий вдох и ответил:
- Меня сбила какая-то девчонка. Разбойники в Империи совсем вышли из-под контроля! Красть послушниц!
Эльф пожал плечами и спокойно спросил:
- Как далеко они от нас?
- Два дня пути, может, полтора.
- Нормально. Нам лучше с ними не пересекаться, ты же понимаешь.
- Да. Но все же… Странно, что она меня перехватила. Видимо, сильные способности к магии. Раньше такое случалось только с теми, кого пытали, или убивали. А знаешь, ведь ни разу меня не сбивали радостью или весельем. Только страданиями, страхом, болью.
Я замолчал, испытующе глядя на эльфа. Тот не удостоил меня ответом, а только хмыкнул и продолжил разглядывать карту.
- Что ты пытаешься там найти?
- Смотри сам, - Бранн жестом подозвал меня к себе. – Мы находимся здесь, восточнее Ондуринга, - сказал эльф и ткнул пальцем с пожелтевшим ногтем в точку на карте. - Капюшон будет ждать нас в Гильгаме через три дня. Они рассчитали время нашего прибытия туда невероятно точно. О встрече было договорено двадцать семь дней назад. Мы могли прийти как раньше, так и позже…
- Ты хочешь сказать, это ловушка? – перебил я Бранна.
- Я хочу сказать, что они не могли, физически не могли рассчитать время пути по землям эльфов. Откуда-то они знали обо мне, а возможно, знали, откуда ты. Я просто не представляю, чего от них ждать, понимаешь? За всю мою долгую жизнь я не встречался с таким коварством, если это оно.
- Если, - коротко ответил я эльфу и отошел к костру.
- Они не могут знать о том, куда мы идем! – громко сказал Бранн мне вслед.
Я промолчал, задумчиво глядя на огонь. Эльф высказал достаточно серьезные подозрения, чтобы не принимать их во внимание. Возможно, Пауки и правда о чем-то догадываются. Возможно, что-то знают. Но без их карты, без настоящей, подробной карты мы и шагу не сможем ступить в Тимории, где за каждым валуном может скрываться Страж границ или гномий скирд. В одиночку, может, я бы и прошел. Но эльф ни за что меня не оставит.
Через час мы двинулись в путь. Дорога, которую в Империи называли Каменный Тракт, соединяла между собой самые крупные торговые центры. Отсюда можно было попасть в любую точку Империи. Я вспомнил Тракт в Выжженных землях и вздрогнул. Изломанный, оплавленный, то совсем исчезавший в высохшей, растрескавшейся земле, то вырывавшийся из нее, как прожорливый каменный червь. Он раскидывал в стороны неповоротливые камни, раскаленные таким ненавистным пустынным солнцем; смотреть на некогда великую, а теперь разбитую войнами и катаклизмами дорогу было тоскливо и страшно.
- Эти земли всегда останутся бесплодными, - говорил мне учитель. Тогда, давно, он казался мне старым и мудрым, и я ловил каждое его слово, тщательно запоминал и с гордостью рассказывал другим, что учитель делится со мной. Я считал себя особенным, пока не узнал, что он говорит то то же самое и другим ученикам. – Здесь не вырастут деревья, и до конца времен будут течь лишь реки огня. Там, в глубине Выжженных земель, нас ждет только смерть.
Как же я удивлялся, когда видел и деревья, и маленькие оазисы, и даже животных – странных, не похожих на привычных лесных и домашних тварей. Они то пугливо прятались за разбросанными камнями, то любопытно подходили к костру в поисках тепла и пищи.
Оказалось, что мир за пределами Черных королевств совсем не такой, каким его считали мои соотечественники.
Все же там была жизнь, кроме демонической и чуждой нам; в детстве мы все удивлялись травинкам и деревцам, пробивавшимся на крышах домов и между стыками мостовой, но чудо, увиденное мной в беспощадной пустыне, затмило даже детские воспоминания.
Здесь, в землях империи, Тракт пролегал через обширные, древние леса. Исполинские буки и ясени нависали над нами, они казались частью хмурого неба с рваными, разбросанными тучами. Непослушные кроны теснились, пылали багровым и желтым, переливались осенью на холодном ветру. Я так залюбовался причудливой красотой здешней природы, что едва услышал Бранна:
- Ты слышишь? Стой!
Я остановился, хоть ничего, кроме ветра и шума листвы, не слышал. У эльфов чертовски хорошо развит слух, это известно даже маленьким детям. Иначе, зачем еще им такие огромные уши?
Бранн смотрел куда-то в сторону, предупреждающе подняв руку. Он замер настолько, насколько вообще можно замереть: эльф, похожий на восковую статую, одну из тех, что в детстве нам показывали в монастыре близ Андросса. Монахи достигли в своем искусстве невероятных высот. Они лепили лица с такой точностью, что на них были даже родинки, шрамы и морщинки: у мужчин всегда можно было найти бороду или щетину, а женщины, казалось, даже пахли по – настоящему. Тогда это казалось волшебством, вершиной магии, и несколько мальчишек даже захотели остаться в том монастыре, чтобы научится также лепить из воска.
Мы увидели древних героев и ученых, если это на самом деле были они. Монахи утверждали, будто лепят так давно, что мы можем уверовать – так и выглядели Илдберт Черный, самый страшный кошмар демонов за всю историю, пророк Освин, который слышал голос самого Всевышнего, Сина Копьеносец, друг всех драконов, Милдрет Великая, первая целительница и аббатиса, покровительница всех врачевателей, и многие другие. И мы действительно видели огонек безумия в глазах Илдберта, какую-то странную одинокую тоску на лице Освина, нежную доброту в застывших навсегда движениях прекрасной Милдрет… Из всех желающих монахи отобрали двоих мальчишек. Мой товарищ из Гильдии, Эйкен, был в том монастыре через двадцать лет, и рассказывал, что один из них стал настоящим мастером и дослужился до неплохой должности, а другой сбежал прочь через несколько месяцев после пострижения, и больше о нем никто не слышал.
Эльф стоял, как статуя, вылепленная из воска: только ветер невидимой рукой поглаживал его одежду. Его налитые тьмой глаза пронзительно смотрели в лес; он видел гораздо больше, чем человек или даже зверь. Его лицо с уродливым шрамом от ножа было совсем неживым. Выдуманный людьми из далекого монастыря, старый эльф…
- Ты сказал, что они в двух днях пути, - Бранн повернулся ко мне так резко, что я отшатнулся.
- Послушница? Этого не может быть. Ты ошибся.
- Я их услышал. Два или три мужских голоса. Приглушенное мычание, скорее всего - женское. И еще кто-то лежит в обозе, скорее всего другая девушка, но оглушенная, - голос эльфа сделался таким менторским, что я почувствовал раздражение.
- Оглушенная? Ты и это услышал?
- Она не шевелится, - пожал плечами эльф. – Может быть, и от страха.
Еще мгновение мы буравили друг друга взглядами, как вдруг позади раздался чей-то оклик. Мы одновременно развернулись и увидели человека в одежде болотного цвета, который держал в руках направленный на нас лук с вложенной на тетиву стрелой.
- Черт меня дери! – звонко крикнул человек. На его голову был надвинут капюшон, и нельзя было разобрать его возраст, но по голосу это был еще совсем мальчишка. – Настоящий эльф! В Империи! Ты в курсе, что мы с вами в состоянии войны? Ты в курсе, что я могу запросто подстрелить тебя?
Похоже, это и правда был мальчишка. Не так часто людям выпадает власть над чьей-то жизнью, и как плохо, когда она попадает в руки подростку!
- Послушай, - примирительно сказал я, медленно поднимая вверх открытые ладони. – Мы просто уставшие путники, нам нет до тебя дела. Если тебе нужны деньги или еда, мы с радостью поделимся, а потом нам надо двигаться дальше. Прошу, опусти лук, и мы легко договоримся, - я старался говорить как можно спокойней. В таких ситуациях надо всегда говорить утвердительно, ничего не отрицать. Если с тобой начинают спорить, согласись и предложи выгодный вариант. Всегда соглашайся.
- А может, за голову эльфа мне дадут больше в Финдаре? – не унимался начинающий грабитель.
- Мы дадим больше. Ты все сможешь оставить себе. Это же прекрасно – оставить себе кучу золота. Сколько дают за эльфа? Десять золотых? Мы дадим двадцать и уйдем.
Мальчишка замер и чуть опустил лук.
- Эльфы убили много моих друзей. Убили моего брата! У меня нет причин не делиться с моими друзьями! – мальчишка неожиданно резко накрутил себя и вновь вскинул лук. Я выругался про себя: похоже, глупцу хотелось погеройствовать.
- Поверь, этот эльф не убил ни одного человека! Я тоже потерял брата – его убили демоны. Подумай вот…
- Демоны?! Лжец, демонов нет уже больше сотни лет! – разбойник уже начал кричать. Если на его крик кто-то прибежит, будет очень, очень плохо.
- Подумай вот о чем. Ты стреляешь в эльфа, не успеваешь достать вторую стрелу, как я подхожу к тебе и вонзаю свой нож в твой живот. Тебе же нравится жить! Так живи. И мы будем.
Мальчишка расхохотался:
- Нож? Живот? Я в двадцати шагах от вас! Я! Лучший! Стрелок! В городе! – последние слова разбойник прокричал. Похоже, сейчас был пик его власти. Я его понимал: это пьянит лучше вина, кружит голову сильнее самой прекрасной женщины.
- Стреляй уже, человечек, - вдруг сказал Бранн. Он выглядел очень расслабленным для такой ситуации, но я знал, что эльф собран не меньше моего. – Это я убил твоих друзей. Возможно. Я много кого убил, вырезал не одну деревню, изнасиловал не одну дочь и мать. Может, и твою мать я насиловал.
- Сдохни, - коротко сказал мальчишка и отпустил тетиву.
Свист летящей стрелы растянулся до бесконечности, стал похож на шелест, на протяжный шорох. Мир вокруг замер. Я шагнул вперед, не отрывая взгляда от стрелы: она медленно летела, и ее древко изгибалось вверх и вниз, как змея. Я обошел зависший в воздухе желтый лист, протянул руку и резко швырнул стрелу на землю.
Тут же в лицо ударил холодный осенний ветер. Мальчишка тянулся за следующей стрелой: я уже видел его лицо, выглядывающее из-под капюшона. Оно сделалось очень удивленным. Я посмотрел на его руку – она замерла. Мир остановился.
- Времени нет, - говорил учитель, еще мудрый и всезнающий. – Его создали люди и другие существа, поверили в него, чтобы мерять свою жизнь. Ты воспринимаешь минуту – минутой, но что, если я минуту буду держать твою ладонь над огнем? А минута с любимым человеком? Одна мера – но такая разная для каждого мгновения. Посмотри на огонь. Языки пламени пляшут так быстро! Видишь, как они извиваются? Посмотри, посмотри внимательно! Сосредоточься…
Я уже рядом с мальчишкой. Резкий выпад – и я перерубил ножом древко лука. Холодный ветер снова бьет в лицо.
Он так и не успел выхватить вторую стрелу – просто застыл, глядя на меня огромными от ужаса глазами. Бранн быстро подошел к нам и откинул с лица разбойника капюшон.
- Еще совсем мальчишка. А мог бы взять деньги и уйти, если бы был посмышленей.
Его лицо перекосило от ужаса, когда он посмотрел на эльфа.
- Т-твои… твои глаза…
Бранн ухмыльнулся. Я лихорадочно соображал, что нам делать дальше.
- Убьем его, - предложил эльф. Его голос стал звенящим, металлическим; он был готов к любым действиям.
- Я не уверен. Возможно, его уже хватились остальные. Как ты мог проворонить этого… этого юнца? – я с силой надавил на плечо лучнику, и он легко упал на колени. Похоже, от страха его ноги были совсем ватными. – Сходим на разведку к их маленькой группе.
Бранн кивнул и достал свой изогнутый нож, узкий, как шип, больше похожий на коготь хищника, чем на привычный людской клинок.
- Свяжем его, а потом решим, что делать, - быстро сказал я. Бранн посмотрел на меня, как мне показалось, с сожалением, и спрятал свой страшный нож. Я знал, что раны от него заживают очень медленно, а кровь после проникающего ранения остановить крайне сложно: странно, что имперская инквизиция когда-то не взяла себе на вооружение подобные клинки.
Я срезал с его куртки капюшон и запихнул в рот, обмотав челюсть крепкой веревкой. Ею же мы привязали руки неудачливого убийцы к дереву в нескольких десятках метрах от дороги.
- Молись Всевышнему, чтобы первыми до тебя добрались не звери, - напутственно сказал мальчишке Бранн. Лучник только моргнул в ответ, полуживой от страха.
До разбойничьего лагеря мы дошли быстро, он находился всего в километре от Имперского Тракта. Неслышно подкравшись, мы скрылись в тени громадного колючего кустарника. Он еще не сбросил свои жесткие листья, и мы легко смогли оставаться незамеченными. «Прольется кровь», - пронеслось у меня в голове, когда я посмотрел на алые и багровые листья перед собой.
Один из разбойников вяло прогуливался вдоль кромки леса. Похоже, он исполнял роль часового: работорговцы не ждали нападения здесь, в глуши, и потому дозорный больше глазел на пролетающих мимо птиц, чем выискивал врага среди лесного бурелома. Еще один сидел в телеге. Он был уже немолод, и его лицо украшала седая окладистая борода.
Третий же разбойник, огромный чернобородый детина с широким охотничьим ножом за поясом, вел под локоть к телеге совершенно нагую девушку с мокрым холщовым мешком на голове. Похоже, только что ее вытащили из бегущей совсем рядом речушки. Девушка все время спотыкалась: ее ноги по щиколотку были вымазаны в кровь.
Я тут же узнал ее. В груди появилось ощущение, похожее на сочувствие, словно я пережил то же самое, что и она. Так всегда бывает, когда находишь тех, в чью душу заглянул через ви̒денье: знаешь, что это не твои чувства и желания, не твоя боль или радость, но понимаешь человека настолько, насколько понимаешь самого себя.
Детина толкал девушку вперед и то и дело басовито похохатывал, отпуская в ее сторону похабные шуточки. Девушка вновь споткнулась и растянулась на холодной земле. Чернобородый что-то сказал сидящему в телеге старику, после чего оба рассмеялись.
- Кого оставлять? – спросил Бранн. Я посмотрел на него – эльф уже держал на тетиве стрелу, готовый к немедленной атаке. Тьма в его глазах сгустилась так сильно, что они напоминали теперь два бесконечно глубоких колодца. Давешние искорки солнца больше не были в силах жить в этих глазах – это означало максимальную сосредоточенность. Боевой транс ночного охотника.
- Чернобородый, - коротко ответил я. Создавалось впечатление, что он лидер в этой группе. Такие разбойничьи отряды часто выбирают командира не по старшинству или по уму, а по ширине плеч и громкости голоса.
Меня била нервная дрожь. Только бы не ошибиться…
- Я займусь стариком и бородачом. Возьмешь часового. Идет? – Бранн уже принял решение, впрочем, как и я. Для нас уже давно не было дороги назад, и это маленькое приключение вряд ли могло что-то изменить.
Спокойствие. В гневе и волнении нет победы. Учитель говорил:
- Любое решение принимается на семь вдохов и семь выдохов. Дальше ты должен следовать ему до конца. Сомнения в середине пути – всегда смерть.
Я сосредоточился на точке чуть ниже пупка. Жар тут же разлился по низу живота, растекся по ногам, поднялся вверх, до самой макушки.
- Посмотрим, кто шустрее, - сказал я Бранну и, не дожидаясь его реакции, сконцентрировался на руке часового.
Мир остановился. Ветер, только что трепавший волосы осенним холодом, стал липким и тяжелым.
- Рыцари всегда встречают врага лицом к лицу, и называют это честью. Мы нападаем из тени, разве в этом есть хоть какая – то доблесть?
- Вы просто мальчишки, но готовы к смерти больше любого рыцаря. Дирк, - позвал учитель одного из нас. – Выпей яд, который мы научились сегодня готовить.
Дирк шагнул к небольшому круглому столику, взял с него флакончик с мутной жидкостью и с готовностью поднес ко рту.
- Достаточно, - остановил учитель. – Вы должны понять, что выше доблести или чести. Сегодня вы торгуете своими телами, а завтра правите легионами. Вы состоите из множества маленьких личностей, которые гордо называют себя «Я». Если одна из этих малюток хочет чести и благородства, замените ее другой, или дайте того, что она пожелает – но ненадолго. Помните, что она, как и честь, только в вашей голове…
- Но все же это нечестно, учитель! – поднял я руку. – Они ведь не знают, что мы нападем!
- Воин всегда должен быть готов к смерти, - усмехнулся учитель. – А плохому воину незачем и жить.
За моей спиной шуршала стрела. Я сделал еще несколько шагов и услышал звон, а после – колебание, гудение тетивы. Все таки Бранн посылает стрелы с невероятной скоростью. В трансе я мог бы послать так одну стрелу, но никак не две. Эльф же мог стрелять, пока его колчан не опустеет.
Часовой уже оборачивался, когда я резко выбросил вперед руку с ножом. Раздался хруст. Ветер обрел жизнь, ударил в лицо бодрящим холодом.
Позади раздавался страшный ор. Я вытащил нож из груди часового. Похоже, он успел только испугаться, но так и не понял, что произошло.
Я оглянулся – на земле, возле свернувшейся калачиком девушки, лежал чернобородый и держался за пах. Его руки были в крови; эльф сумел здорово ранить разбойника. Старик же тихо лежал в телеге с простреленным глазом.
Я подошел к бородачу одновременно с эльфом.
- Я быстрее, - сказал Бранн.
- Ты чемпион среди улиток, - парировал я.
Бранн хмыкнул и пнул скулящего бородача:
- Эй, жить хочешь?
В ответ чернобородый снова страшно заорал. Видимо, эльф задел его серьезнее, чем я думал.
В конце – концов, у нас есть связанный пленник в километре отсюда и послушница, которая наверняка умеет если не лечить такие раны, так хотя бы облегчать боль.
Я нагнулся над девушкой, которая так и не пошевелилась с момента нашей атаки. Немного повозившись с узлами, я развязал веревку на ее шее и стянул с головы мокрый, уже застывший на осеннем ветру мешок.

• Просмотров: 3592
• Добавил: tursieg
• Рейтинг:
  • 1
  • 2
  • 3
  • 4
  • 5