Белла смотрела из окна на огромные облака, багровые в свете заката. Воздух в предгорьях был очень чистым, и солнце от этого казалось исполинским: словно божество, в последний раз глядящее на свои тщедушные творения, оно спускалось в свою обитель за горизонт. Белла ощутила себя столь маленькой, что боялась пошевелиться, спугнуть доселе неведомое ощущение.
На широкий мраморный подоконник запрыгнул огромный рыжий кот. Не обращая никакого внимания на Беллу, он тут же стал всматриваться в окно, то ли выискивая добычу, то ли также восхищаясь закатом.
- Каким боги видят солнце, Пан? – спросила девушка, дотронувшись до лоснящейся шерсти на загривке кота. Он обернулся, посмотрел умными глазами на Беллу и замурлыкал.
- Тебе нет дела ни до солнца, ни до богов, верно, малыш?
- Мяу, - коротко ответил Пан, и вытянул вперед мордочку. Белла наклонилась, и кот осторожно потерся о ее щеку.
- Только ты меня понимаешь, - Белла рассмеялась, а Пан старался мурчать все громче, соглашаясь с любимой хозяйкой.
Из окна, силясь, как всегда, обронить все на своем пути, бушевал пронизывающий насквозь осенний ветер. Стихия воздуха, непослушная, своенравная, дерзкая, становилась такой мягкой и податливой на уроках магии. Белла уже лежала в постели и думала о том, как очаровывает ее воздух. Нет, не так: Воздух, с заглавной буквы! Совсем недавно она была восточным ветерком, легким и прозрачным, могущим принять любую форму, налететь порывом или обдать свежестью, нанести вред или поднять на ноги. Она ощущала это могущество, силу, первозданную и покоренную ее воле.
Пан теплым калачиком скрутился на подушке рядом с Беллой. Кровать была огромной – никогда она не видела таких у себя дома, никогда у нее не было своей комнаты с мраморными подоконниками у застекленных окон. Белла ощущала себя по меньшей мере королевой, как и любая другая деревенская девушка в ее положении.
Белла легко провалилась в сновидения, позабыв о холодном ветре за окном, родной нищете и богах, глядящих на солнце.

Девушка проснулась чуть раньше положенного. За окном было темно: осень все укорачивала и укорачивала день, и без того казавшийся столь мимолетным, незримым в череде ночей, притаившихся в сновидениях и грезах. Белла часто мечтала, что никогда не будет спать – такие люди были, могущественные маги, чей контроль над телом и сознанием был совершенным. По крайней мере, ночь могла бы не наступать, думала девушка. С теми созданиями, что притаились среди теней, о ком в дестве рассказывали сказки, а с появлением эльфов стали судачить и в городе. Впрочем, эти создания могли существовать только в сказках: их не встречали так давно, что, может, их и не было вовсе. Человек боится темноты, боится ночи, неизвестности, затаившейся в тишине; тени рождают чудовищ в загубленном страхом сознании.
Белла вспомнила, как однажды брела через поле. Солнце уже зашло, не было ничего, кроме тихой, бескрайней темноты и облитого звездами неба. Чтобы не было страшно, девушка пела песню: её часто напевали с сестрами, работая по дому. Да и какой страх, это ведь ее земля! Как чудесны эти поля, залитые лунным светом!
Вдруг, в этот самый момент, кто -то схватил ее за ногу цепкой лапой – когти скользнули по ноге холодным металлом, вцепились в платье, с силой рванули, чтобы сорвать, стащить, остановить.
Крик согрел ее горло, скованное холодным ужасом: все правда, все! Здесь была бойня, две сотни лет назад, и Мортис снова зовет своих детей, она снова жаждет расправы, но уже над людьми!
Из глаз тогда мгновенно брызнули слезы, Белла бросила в сторону, что несла, (уже и не вспомнить, что это было). Девушка без памяти бросилась прочь, а когти все цепляли подол ее платья, били по ногам, не издавая при этом ни звука, отчего было еще страшнее.
Белла упала на живот, и тут же развернулась на спину – она не отдаст свою жизнь, она ударит когтистую смерть ногой, забьет ей пасть землей, но не замрет в ожидании кончины.
Рожь тихо шуршала на ветру. Кругом было тихо, разве где – то далеко пел сверчок. Перед Беллой никого не было: она удивленно озиралась по сторонам, пока не решилась встать. Что-то дернуло ее сзади: девушка опустилась на корточки и увидела толстую медную проволку с разветвлением на конце. Она зацепилась за подол ее платья и все время волочилась следом, так пугая еще мгновение назад...
Белла улыбнулась своим воспоминаниям и раздернула шторы. Мир за окном был подернут розовой дымкой, которая так любит гулять между людских домов перед рассветом. Девушка улыбнулась: этот день должен быть хорошим.

Центр аббатства, которое, по сути, было небольшим городком, пустовал. Белла вышла на площадь, такую людную по вечерам. В середине стоял фонтан, который всегда отключали осенью и снова включали весной – простая монахиня склонилась над поверженным рыцарем. Из центра ее ладоней били струи воды, омывавшие воина прохладой в самые знойные дни. Теперь же монахиня с улыбкой показывала рыцарю зияющие дыры в своих руках.
Чуть поодаль был большой навес, в котором на потеху простой публике держали военнопленных. Здесь, в железных клетках, сидели лесные эльфы. Их лица, которые они всегда так гладко выбривали на воле, теперь поросли густыми, похожими на лопаты, бородами. Взгляды, пожалуй, не утратили былой пронзительности: эльфы глядели с вызовом, даже друг на друга. В них было нечто дикарское и необузданное, нечто настоящее, утраченное большинством людей. Может, поэтому мы никогда не могли договориться?
Но они были сломлены. Как дикий зверь, посаженный человеком в клетку для развлечения: пусть он смотрит пронзительно, пусть заглядывает в душу льдинками своих глаз; его сердце давно сдавила тоска. Теперь она угадывалась в каждом жесте, движении, мимике.
Один из эльфов встал – они сидели прямо на холодной, каменной брусчатке, - и подошел к дальнему углу клетки, где было их отхожее место. Налетел сильный порыв ветра, и эльф, худой и высокий, пошатнулся, едва удержавшись на ногах. Его огромная рыжая борода, словно невесомая, взметнулась вслед уносящемуся прочь северному ветру. Эльф и сам казался сейчас сотканным из воздуха, легким, способным умчаться из клетки, пусть только ветер станет сильней…
Белла подумала, что эльфов не зря называют прекрасными. Говорят, они гораздо красивее людей, и любой мужчина променял бы самую притягательную земную женщину на эльфийку.
Белла не видела женщин – эльфов, да и мало кто из живых людей их встречал. Лесной народ скрытный настолько, насколько может быть скрытной огромная раса: даже для самого искушенного следопыта их леса действительно непроходимы, а в человеческие до недавнего времени они не заходили уже очень давно.
Белла снова взглянула на эльфов. Они действительно были красивы и очень притягательны. Но было в них и нечто чужое, отталкивающее, кричащее об опасности. На них было приятно смотреть, но при мысли о прикосновении к белоснежной коже становилось противно.
И все же, пусть их лица были красивы, они были пленниками, давними пленниками каменного города, что стал их невольным надзирателем: каждый мальчишка норовил бросить в них камень, и порой, глядя на грязного, жалкого эльфа, его хотелось как следует пнуть. Не из злобы: так пинают бродячего пса, видя тоску и страдания в его глазах. Когда знаешь, что мог бы помочь, накормить и обогреть, но брезгуешь дотронуться до грязной, засаленной шерсти животного, и становится так грустно и противно от самого себя, что пинаешь пса с размаху. И пусть все смеются, глядя вслед убегающему животному, в сердце все равно можно угадать ту тоску, что на секунду увидел в собачьих глазах.
Все их белье вымазано красным и черным, и от пленников идет такой стойкий запах, что никто не осмеливается стоять с ветреной от клеток стороны. Они все страдают дизентерией: людская пища слишком жесткая для эльфов, они не привыкли к черному подгоревшему хлебу и подкопченому на огне салу, которое порой им приносят сердобольные. Их одежду – из эльфийского шелка, покрытую золотой и зеленой вязью невиданных узоров, они распродали горожанам уже через две недели после пленения. Сначала они были такими важными и смотрели на всех свысока, а потом голод взял свое. Стража не собиралась их кормить, по сути, их обрекли на голодную смерть: люди говорили, несколько дней назад скончался один из эльфов, и другие, еще живые, собрались вокруг его тела и пели такую грустную песню, что кто – то из горожан даже расплакался.
Пан выпрыгнул из корзинки и легко протиснулся сквозь прутья решетки. Никто из узников не обратил на него внимания.
- Пан! Пан! – позвала Белла. Эльфы не были монстрами, но кто знает, чего ожидать от жестоких военнопленных?
Кот не обратил на хозяйку никакого внимания и спокойно подошел к ближайшему эльфу, осторожно обнюхал его руку и сел, вопросительно глядя на узника. Эльф грустно улыбнулся и погладил Пана по голове.
У Беллы защемило сердце. Ей не было жаль эльфов, которых не спроста посадили сюда, ведь они были воинами, агрессорами – но было в этом маленьком представлении что-то настолько трогательное и очаровательное, что редко увидишь в повседневной жизни.
- Пан! Иди сюда! – снова позвала девушка, словив себя на том, что ее голос предательски дрогнул.
Кот встрепенулся и быстро подбежал к хозяйке. Та взяла его под брюхо и снова усадила в корзинку: кот нацепил на мордочку недовольное выражение, но все же послушался. Еще раз взглянув на эльфов, которые все так же бездумно смотрели в одну точку, Белла зашагала прочь.
- Стой!
Девушка вздрогнула и обернулась. Тот самый эльф, к которому подошел Пан, стоял, вцепившись в прутья решетки, и умоляюще смотрел на Беллу. Так утопающий бросает мимолетный взгляд на соломинку, понимая, что она его не спасет, но силясь схватить ее и удержаться на плаву.
- Ты это мне? – спросила девушка. Она не знала, чего ей ждать. Эльфы редко заговаривали первыми, разве только просили поесть или попить. – У меня с собой ничего нет, я…
- Это Вур, - эльф протянул Белле сложенный из веточек треугольник, подпиравшийся длинной палочкой у основания. Он был похож на хлипкую деревянную стрелу, настолько карикатурную, что с ней постеснялся бы играть даже ребенок. – Это память о моем брате. Он умер четыре дня назад. На четвертый день ставится Вур. Отнеси его в лес.
- Ты просишь, чтобы я почтила память эльфа? – обескураженно спросила девушка. Впрочем, она не спешила брать из рук пленника «стрелу». – Я не из вашего народа. Я твой враг!
- Победивший и побежденный достойны уважения. Поставь Вур. Окажи уважение, - голос эльфа был хриплым и сухим, и Белла подумала, что он очень подходит к его иссохшей, увядшей в плену внешности.
Что-то шевельнулось в ее душе. Желание помочь смешалось с брезгливостью, и все же девушка пересилила себя и взяла из руки пленника стрелу. Пан тут же принялся ее обнюхивать.
- Поставь его в лесу, наконечником в небо, - эльф огляделся, прикрыл и снова открыл глаза. – Дальше отсюда, как можно дальше. Это Вур для всех нас. Поставь до полуночи.
- Для всех вас? Вы же еще не мертвы!
- Со смертью первого придут и другие. Больше никто ни о чем вас не попросит.
Белла удивленно посмотрела на эльфа. Так это последняя просьба!
- Пожалуйста, до полуночи. Побежденный достоин уважения.
- Хорошо, - сказала девушка. На душе было пусто. Эльф будто забрал у нее все силы своей просьбой, этим странным разговором, своим взглядом побитой собаки, еще не потерявшей веру в доброту хозяев.
Осенний день, и без того серый, холодным ветром рвущий в клочья остатки лета, стал совершенно унылым. Белла тихо шла на занятия по целицельству, и даже беспокойный Пан словно присмирел, только сверкал желтыми глазами из недр корзинки.

Сестра Патриция, бессменная целитель – наставница аббатства Хилерс Крит, важно прохаживалась между рядами деревянных парт, за которыми сидели ученицы – третьекурсницы. На каменных стенах висели громадные гобелены – они изображали победы имперских рыцарей над… да над всеми. Вот Мизраэль, вечный страж Империи, пронзает копьем одного из слуг Бетрезена, а вот под копытами коней Стальных Мужей рассыпаются в прах черепа бойцов Мортис. Огромная груда льда – это турс гномов, ледяной великан, поверженный известным всем с детства магом Делорионом… Белла думала о том, что победы всегда украшают залы, но чем служат поражения? Если бы можно было исцелить весь мир!
- Как все вы знаете, - уже с полчаса сестра Патриция увлеченно рассказывала девушкам некую историю. Белла оглянулась – большинство студенток откровенно зевали и пялились в окно или в потолок, будто там могло быть что-то интереснее даже самого скучного рассказа. – Как вы знаете, до сотворения Бетрезеном людей, до изменения всей природы Галлеаном наш мир населяли существа, которые могли бы показаться нам странными и причудливыми. Драконы – потомки дочеловеческой эпохи, но самому старшему из них не может быть больше тысячи лет, потому вряд ли они могли бы о ней что – то рассказать.
Однако, мы смогли сохранить небольшую крупицу знаний, оставшихся от них – это магия Разума и основы целительства. Конечно, мы сильно развили их искусства, упорядочили и изменили, сделав почти совершенными. Ни одна раса не может лечить так, как мы!
Патриция гордо вскинула голову, и Белла невольно улыбнулась. Когда-то эта маленькая женщина в белом кокошнике внушала суеверный ужас, она казалась почти богиней, чья сила безгранична; теперь пришло уважение, уважение с легким привкусом иронии.
- А что это были за существа? И куда они исчезли? – подняла руку Катра. Белла ощутила невольное раздражение – они с Катрой были вечными соперницами на уроках, и пока ни одна из них не могла взять верх. Сестра Патриция, как и другие учителя, поощряли соперничество. Они верили, что так девушки будут больше стараться и оттачивать свое мастерство с большим усердием.
- Отличный вопрос! Мы знаем о них гораздо меньше, чем хотелось бы. Историки назвали их Рогатыми – по скудным изображениям, что раскапывали на месте строек, это были высокие люди с ветвистыми рогами на голове. Гномы уважительно называют их расу «гор», что означает – знающие, а эльфы говорят «джа'кен», что значит гончар.
- Почему гончар? – на это раз руку подняла Белла.
- Эльфы считают, что жертва джа'кен дала жизнь всем остальным расам. У них есть легенда, что боги договорились, что возьмут жизни всей рогатой расы, кроме одного существа: все джа'кен дадут жизни этому миру, но один из них уснет, чтобы в конце времен возродить свою расу. Он спит где-то и поныне, и тот, кто его разбудит, сможет исполнить одно свое желание, самое заветное! Но с пробуждением рогатого человека придет и конец мира.
- А что, если его кто – то уже разбудил? – не унималась Катра.
- Что же, он мог исполнить его желание. Например, утолить жажду усталого путника, или накормить семью бедняка… Впрочем, это невозможно. Кто знает, почему?
Белла вскинула вверх обе руки:
- Потому что тогда бы наступил конец мира!
Патриция рассмеялась:
- Верно. А вторая причина?
Девушки задумчиво молчали. Белла знала, что многим хочется разгадать поставленную наставнице задачку, и потому старалась думать сильней, вникнуть в суть вопроса, разложить его на составные части, рассмотреть ближе, - так, как ее учила мать, так, как ее учили в Хилерс Крит.
- Потому что это всего лишь легенда, девочки, - с улыбкой сказала Патриция. Белла облегченно вздохнула – ну разве это задачка? Просто шутка!
Уроки анатомии и общей магии пролетели так быстро, что Белла и не успела опомниться. Ей действительно нравилось учиться, постигать знания, и не только потому, что она первая из своей деревеньки выбилась в люди. Она действительно верила, что делает что-то великое: она верила, что сможет помочь людям своим мастерством, и всем сердцем желала этого.

Вечер догнал Беллу на подходах к лесу. Тени сгустились так быстро, что девушка и не заметила наступления темноты.
Юная целительница повернула ладонь к небу и сосредоточилась на своем животе – точке чуть ниже пупка. Она ощутила, как что-то теплое, щекоча, побежало к ее руке, прошло подмышкой и разлилось по ладони. Она представила себе Солнце, еще недавно сиявшее на западе, она ощутила себя Солнцем: свет, бесконечный, мощный, пробивающий тучи свет…
- Люмен артифициале! – заявила Белла притихшему лесу. В тот же миг над ее ладонью вспыхнул ослепительный шар; он отогнал тьму, уже успевшую ощутить себя хозяйкой, и та испуганно спряталась в тенях и самых дальних уголках леса.
- Так лучше, - довольно сказала Белла. Пан высунул голову из корзины и равнодушно посмотрел на световой шар. Кот уже знал, что тот совсем безобидный, он не дает и капли любимого животным тепла.
Белла еще с десять минут шла по лесу, пока не набрела на небольшую поляну, скрытую громадными ясенями. Она зашла в центр: шар, освещающий путь, повис над ее головой, как маленькое светило.
Девушка достала из корзинки Вур, немного постояла, раздумывая, и произнесла:
- Победивший и побежденный достойны уважения, - и воткнула в землю нелепую «стрелу».
С небес не грянул гром, и даже не налетел шквал ветра, срывая с деревьев листву – природе было все равно, что случилось с ее самыми преданными детьми. Еще секунду девушка постояла, разглядывая Вур, и двинулась прочь. На душе не было тоскливо или пусто. Отчего-то Белла ощутила раздражение. Может быть, не хотелось проделывать путь назад по этому сырому и холодному лесу, а может, она ожидала большего от древнего эльфийского обряда.
- Ну и ладно, - буркнула под нос девушка.
- Ладно, так ладно, - донесся сзади грубый насмешливый бас. Белла резко обернулась – подпирая плечом ясень, у края поляны стоял огромный чернобородый детина. – Или не ладно? Может, покажешь, что у тебя в корзинке?
- Т-там ничего нет, - запинаясь от страха, ответила Белла.
- А если проверю? – чернобородый уверенно двинулся к ней, покачивая плечами. Девушка тут же стала рисовать в голове картины о пропавших кресьянских девочках, которых находили через неделю или две мертвыми. Говорят, их насиловали, а потом убивали. Некоторые тела были так изуродованы, что родные узнавали детей только по одним им ведомым признакам – родимым пятнам, шрамам…
- Я владею магией! Предупреждаю! – закричала Белла и отбросила в сторону корзинку. Краем глаза она увидела, как Пан рыжей молнией метнулся куда-то в чащу.
- А я владею этим, - детина поднял вверх увесистый кулак.
Белла закрыла глаза, лихорадочно думая. Бежать она не сможет, слишком длинное у нее платье, а у разбойника – ноги. Ветер… ощутить низ живота… она – ветер северных гор, беспощадно ревущий среди вершин… она – ветер северных склонов, сбивающий с ног великанов…
- Ин фаси вен… - Белла не успела договорить, как что – то огромное обрушилось на ее голову сбоку. На мгновение она успела открыть глаза и увидела, как сотканный ею шар света скользнул куда-то вверх и исчез. Наступила тьма.

• Категория: Проза
• Просмотров: 3563
• Добавил: tursieg
• Рейтинг:
  • 1
  • 2
  • 3
  • 4
  • 5